Недавно я высказал в "Ежедневном журнале" предположение, что последовавший после "выборов" 11 октября демарш думской оппозиции знаменует начало распада всей существующей в России системы "управляемой демократии". Конечно, предположение это может показаться слишком смелым и оптимистичным. Спорным является уже вопрос, в какой степени думские партии (КПРФ, ЛДПР и "Справедливую Россию") можно считать оппозиционными. Существует мнение, что к ним неприменимо даже такое понятие, как "системная оппозиция". Что они — не более чем дополнительные головы гидры власти, лишь имитирующие оппозицию с целью обмануть доверчивый Запад и поймать души и голоса потенциально недовольных граждан. Причем действуют они исключительно в обмен на материальные блага и не имеют никаких собственных принципов и идеалов. Как и сама партия власти.
Как и любой политический штамп, подобные представления страдают упрощенностью. Прежде всего бросается в глаза крайнее неравноправие голов "гидры". Партия власти у нас все-таки одна, и административными рычагами она больше ни с кем не делится.
Времена, когда представители КПРФ или ЛДПР могли входить в реально правящую элиту (например, занимать губернаторские должности), прошли.
Прочим "головам" осталось лишь изображать из себя "общественность" и служить "мальчиками для битья".
Но и считать их всего лишь нанятыми актеришками без убеждений и морали, полностью управляемыми марионетками тоже не вполне точно. Это люди, согласившиеся играть определенную публичную роль по определенным правилам не только из чисто шкурных соображений, от человеческой трусости и приспособленчества, но и по идейным мотивам. Не замечать идеологическую составляющую у "статусных" партий было бы неправильно.
Думские партии (включая даже "Единую Россию") имеют свою систему политических ценностей, причем общую для всех четырех. Это патерналистско-государственническая идеология. Другое дело, что в этой идеологии содержатся положения, отчасти соответствующие положениям классических западных идеологических моделей (консервативной, либеральной и социалистической). Соответствие это нечеткое и неполное. Ту же "Справедливую Россию", созданную Кремлем с целью обозначить некую социал-демократическую тенденцию, лепили "из того, что было". И в нее вошли люди очень разные: от умеренно левых либералов вроде Оксаны Дмитриевой до единомышленников крайне правой Натальи Нарочницкой. Как это ни парадоксально,
наиболее близка к одной из "чистых" идеологических моделей "Единая Россия" — казалось бы, всего лишь ассоциация примитивных карьеристов, вообще не склонных задумываться над экзистенциальными вопросами.
Это классическая правоконсерватиная партия недоиндустриальной эпохи, и свою идеологию она выражает все более громко, хотя и косноязычно.
Все партии, представленные сегодня в Госдуме, являются в большей или меньшей степени противниками политической системы, в которой гражданское общество первично, а государство вторично. Если они и принимают какие-то демократические принципы, то в более или менее усеченном виде. Все парламентские партии стремятся сохранить существующую систему в целом и в этом смысле являются ее частью. В этом — идейная мотивированность их готовности "играть по правилам", их, казалось бы, совершенно бесхребетного оппортунизма. Но это не значит, что между этими партиями не может возникнуть реальный конфликт интересов. Или, что у них не может быть разных точек зрения на то, как систему улучшить. И часть представителей партий Госдумы могут быть реально встревожены тем, что шофер обезумел и гонит машину к пропасти. А это и называется быть системной оппозицией.
Конечно, это конформистская, верноподданническая оппозиция Его Величества. Такая "партия умеренного прогресса в рамках законности". И с позволения властей, разумеется. Вроде октябристов при царском режиме (называть "справедливцев" эсерами можно лишь в насмешку).
Такая оппозиция стремится действовать внутри системы и по ее правилам с целью наделить систему лицом, более похожим на человеческое, и избежать ее обвального разрушения.
Этим системная оппозиция и отличается от внесистемной, исходящей из других ценностей, стремящейся заменить систему принципиально иной и не боящейся идти на ее разрушение, если другого пути не остается.
Чей подход продуктивнее, спор извечный. Но оба они, эти подходы, есть всегда, и между их приверженцами складывается определенное естественное разделение функций и ролей (так же, как разделение социальных ролей по полу и возрасту). Приверженцы не должны смешиваться, но бывают исторические моменты, когда им необходимо взаимодействовать. Приходится взаимодействовать. Как пришлось тем же октябристам взаимодействовать с самыми крайними радикалами во время Февральской революции, хотя они вовсе не были этому рады.
Их допек режим. Они честно пытались спасти его от самого себя. Старались не раскачивать лодку. Сначала ограничивались статьями про безумного шофера. Потом перешли к более активным действиям. Именно обличительные выступления депутатов верноподданнической кадетско-октябристской оппозиции в ноябре 1916 года ее лидер Милюков назвал через много лет "штормовым сигналом к революции". Хотя хотели кадетско-октябристские депутаты ровно противоположного: выпустить пар в надежде на то, что "улица будет молчать, пока говорит Дума". Вот ведь как иногда получается.
Путинская система держалась на молчаливом соглашении режима со статусными оппозиционными партиями о том, чего они не должны делать.
Они не должны были всерьез претендовать на власть, наносить режиму действительно опасные удары, "раздувать" тему чеченской войны и некоторых сопутствовавших ей событий, докапываться до того, как представители правящей элиты зарабатывают на свою нелегкую жизнь, оспаривать легитимность проводившихся режимом "выборов". Они не должны были выносить политику из кабинетов и коридоров на улицы и площади. Кроме того, они не должны были якшаться с радикальными внесистемными оппозиционерами, подлежащими полному вытеснению за пределы "единого информационного пространства" в маргинальное гетто. За это парламентским партиям гарантировалось место в картонных представительных органах и на виртуальной информационной площадке. Во всяком случае, они так думали, что гарантировалось.
Оказалось, ничего не гарантировалось. Статусные оппозиционеры ни разу даже не попытались подкрепить свои вялые иски об отдельных фальсификациях хоть какой-то общественной кампанией и в общем безучастно наблюдали, как режим методично уродовал выборное законодательство, превращая его в инструмент манипуляций. Но когда вслед за радикалами в маргинальное гетто были вытеснены и партии "промежуточные", хотя и пытавшиеся играть по правилам системы, но все же отстаивавшие альтернативные ей ценности (СПС и "Яблоко"), вот тогда пришел и их черед. В своем стремлении к неограниченной экспансии "медведь-разбойник" руководствовался исключительно давительным и хватательным рефлексом. Система отторгала как инородное тело любую оппозицию — даже самую послушную, управляемую, лояльную. Система начала пожирать встроенные в нее стабилизаторы. Шофер сошел с ума.
Я не думаю, что этот сценарий изначально входил в планы правящей силовой олигархии. Временщики-однодневки вряд ли способны думать так далеко вперед. К реализации задачи обеспечения надежной несменяемости власти они шли на ощупь, методом проб и ошибок. Но сейчас власти не могли не понять: хитроумная сурковская имитационная управляемая многопартийность работать больше не будет. И они будут пытаться перейти к более простой и проверенной временем однопартийной системе тоталитарного типа. Если не столкнется с отпором.
У нас очень популярен конспирологический взгляд на мир, согласно которому все, что происходит в российской политике, срежиссировано из Кремля. Такая разновидность теории заговора, специфическая форма "лагерной болезни" — приобретенной мании преследования, когда "кругом измена катит". Сама возможность наличия собственной политической воли у кого-либо, кроме власти, не рассматривается в принципе. Между тем даже самый дешевый балаган состоит из живых людей. В столкновении их страстей и интересов, в сложнейшем переплетении их мотивов, от самых низменных до самых возвышенных, пробивают себе дорогу закономерности политического развития, не подвластные никаким изощренным политтехнологам, всесильным серым кардиналам, инсайдерам и агентам влияния. Так что и артисты могут начать играть "от себя", и прислуга может взбунтоваться. А последние телодвижения Кремля, весьма неуклюже кидающегося от кнута к прянику, свидетельствуют о том, что там действительно встревожены. И задергались.
Системная оппозиция не может не понимать, что если сейчас она не добьется перевыборов хотя бы в нескольких регионах и реального наказания некоторых мошенников, на ближайших "выборах" ее окончательно дочистят.
И системная оппозиция уйдет в политическое небытие. Именно такая судьба ждет ее, если она удовлетворится каким-то там консультативным советом при Думе с участием представителей не прошедших в нее партий или дополнительным постом вице-спикера. Если системная оппозиция успокоится после того, как ее по-отечески утешит президент, а в конце протокольной встречи еще раз посоветует обратиться в "басманный" суд. Если даст испугать себя страшилками о том, что скандал играет на руку внешним силам, желающим поставить Россию на колени, или купится на дешевую лесть, что, мол, ее критика очень полезна для самосовершенствования системы и к ней прислушиваются. Если в очередной раз ограничится выпусканием пара.
Если случится это, туда системной оппозиции и дорога. Не жалко. Хоть место расчистится. Но может произойти и по-другому. Конформистские лидеры системной оппозиции, несмотря на их огромное желание, несмотря на многочисленные попытки (которые, конечно же, будут предприниматься), так и не смогут вновь по-тихому договориться с режимом. Тогда все идеологические, программные и стилистические расхождения с этими людьми будут несущественны. Тогда отношение к ним должно определяться исключительно тем, будут ли они действительно всеми возможными способами добиваться перевыборов и наказания фальсификаторов.
Если будут, им многое можно будет простить. Потому что,
если лидеры системной оппозиции этого добьются, быстрый самораспад путинского режима неизбежен.
Режима, который держится не столько на силе, сколько на вполне добровольной (отнюдь не под угрозой расстрела) готовности очень многих людей заниматься имитациями. Изображать из себя и делать вид. Дмитрий Шушарин прав: подобные режимы укрепляются не в переговорах и компромиссах, а в политическом хамстве. Но им бывает достаточно один раз по-настоящему нарваться, чтобы все заело.
Пусть придворная фронда обивает пока пороги кабинетов, в которые приличные люди давно не ходят, пусть демонстрирует лишний раз бессмысленность таких хождений. Лишь бы она этим не ограничилась. И тогда, может быть, мы еще увидим Защитника Редких Животных, уговаривающего нацлидера отказаться от власти ради сохранения империи. Хотя, конечно, он — не Гучков. Недотягивает.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
